Толстый мрачный дядя, тот, что даму бьёт валетом
Ходит вперемешку с толстым чёрным пистолетом
Ему с ним не страшно ни осенью ни летом
И вообще он, он, он не думает об этом,
Ведь если очень нужно он включает "дурака"
И он спокоен пока, над ним висит "на верхах" -
Пневматика...
Пневматика...

Толстый мрачный дядя, он не выглядит сердито,
Хотя однажды вечером он застрелил, «завалил», «убил» бандита,
Он не плачет, он спокоен – всё будет шито-крыто,
Пока он жив и знает, что его оберегает
Пневматика... Никакой стрельбы по мишеням!
Пневматика... Оставайтесь людьми и в хороших отношениях!
Пневматика... Я вас уверяю это всего лишь – Пневматика!

А мне мастер нашёй смены,
Тихо на уши шептал,
Гайки ты качай «на лево»,
И со мной дели свой нал.
Снова соль жена просыпит,
Снова буду я орать,
И за двойку сыну всыплю,
И отправлю быстро спать.

Припев: А по телеку снова политика,
А по телеку мутная муть,
Мне жена понравилась Митькина,
А точнее объём её грудь.

На заводе мне зарплату,
Третий месяц не дают,
Утром вспоминаю Клаву,
После Митькину жену.
А моя стервоза дома
Снова пересолит суп
Больше этого дурдома
Я уж не перенесу.

Припев: А по телеку снова тусовка,
А по телеку модный прикид,
Мне дружбан нравиться Вовка,
А точнее его задний вид.

II. Я вспоминаю Вас, Ваш голос звучит во мне.
Я еще вижу Ваш силуэт в окне.
Я вспоминаю Вас, вкривь поползла строка -
Вы позабыли лучшего ученика.
Пр.

Ему говорю: "Глянь, как интересно".
Вот за окном громыхнули салют,
И тысячи огней возвестили народу -
Нынче в Мантурово день тутти-фрутти.
Большой такой праздник, как праздник свободы.
В сумерки нервно кудахтают куры -
Гриль-бар открывают за речкой у почты.
Мужики потянулись к дому культуры -
Там нынче кино про женщин порочных.
На пермском вокзале бродит корова,
Корова ищет первую травку.
Корове плевать на орла-постового,
Орел не получит к зарплате прибавку.
Сержант ругает корову словами,
А поезд мчится все дальше и дальше.
Мы въезжаем на станцию Шали.
Серебряный вождь нам машет руками.
А в общем-то я не люблю паровозы.

Не театр и не балет,
И не кино-фото,
Специально слова нет,
Есть одно: "Работа".

И другого слова нет никакого
Для великого труда циркового,
Но как здорово звучит и как точно:
"Мы работаем номер,"-- и точка!

Это блеск, но и риск, и расчет,
Это смех, но и слезы, и пот,
Это вечный наш быт кочевой,
Это жизнь -- и не надо другой.

Приходите в гости к нам,
Дети, дяди, тети,
Не поверите глазам,
Ахнете, замрете.
Из гостей у нас никто
Не спешит обратно,
Ах, как ярко и легко
И невероятно!

Знают все до одного:
Только в нашем доме
Происходит то, чего
Не бывает кроме.

Не балет и не театр,
И не кинофото,
Три-четыре, делай -- ап,
Чистая работа!

И как раз все дело в том, чтобы зритель
Никаких таких трудов не увидел,
И не думал, что да как, да откуда,
Чтобы видел одно -- это чудо!

Это блеск, это риск, это смех
И всеобщий восторг и успех,
И вам скажет любой цирковой:
-- Это -- жизнь, и не надо другой!

Не балет и не театр
И не кинофото,
Три-четыре, делай -- ап!
Чистая работа.

На улице Клиент увидел, как бездомный
Заросший человек щетину чешет сонно.
И, возвратившись, он Цирюльнику ответил:
«Теперь я знаю – нет цирюльников на свете»

«А были бы они, я не встречал бы больше
На улице людей небритых и заросших».
И, поведя плечом, Цирюльник хмыкнул:
«Что же, пускай они придут – я подстригу их тоже».

Вот так же и Господь -
Ждет всех людей планеты
Но люди не идут
К Божественному свету.

А солдат попьёт кваску купит эскимо
Никуда не торопясь выйдет из кино
Карусель его помчит музыкой звеня
И в запасе у него
Останется полдня, останется полдня

Идёт солдат по городу по незнакомой улице
И от улыбок девичьих вся улица светла
Не обижайтесь девушки но для солдата главное
Чтобы его далёкая любимая ждала

Где любимая живёт липы шелестят
И садится в карусель не её солдат
Но другие ни к чему все до одного
Если только верно ждёшь
Солдата своего, солдата своего

Идёт солдат по городу по незнакомой улице
И от улыбок девичьих вся улица светла
Не обижайтесь девушки но для солдата главное
Чтобы его далёкая любимая ждала

Идёт солдат по городу по незнакомой улице
И от улыбок девичьих вся улица светла
Не обижайтесь девушки но для солдата главное
Чтобы его далёкая любимая ждала

А потом дошкольник Шура
Вслед за ним пришел во двор
И, поглядывая хмуро,
На скамейке что-то тер.

Что-то сеял через сито,
В банку воду подливал,
Головой качал сердито,
Над раствором колдовал,

Был он чем-то озабочен -
Ведь не просто быть рабочим!

Наконец повеселел он,
Подмигнул: - Займемся делом.
Мы не курим, не халтурим,
Мы на совесть штукатурим.

Я могу разгонять облака,
Только что-то лениво пока.
Усмирить полтергейста могу,
Только он до сих пор ни гу-гу.
Я в лицо теперь знаю врага -
Запах серы, копыта, рога.
Различаю теперь его слуг -
До хрена их, однако, вокруг.!!
Они сглазить пытались меня,
В окна глюка пускали три дня,
Но достичь ничего не смогли,
Я недаром потратил рубли.
Пусть приходит да хоть вурдалак,
Он поймет, что не надо бы так.
Верю я в свой серебряный нож,
Хотя он на столовый похож.
Позвонили соседи в ноль-два,
Говорили дурные слова.
В КПЗ я послушно сидел,
Потому что ментов пожалел.
Позвонили соседи в ноль-три,
Доктор долго со мной говорил,
На своих же носилках назад
Утащил его дюжий медбрат.
Я вообще теперь непобедим,
И боюсь лишь звонка в ноль-один.
От пожарных не сможет сберечь
Даже цельноосиновый меч.

Какие ужасные ночи какие ужасные ночи какие ужасные ночи без тебя
Какие ужасные ночи какие ужасные ночи какие ужасные ночи без тебя
Когда-нибудь

Я расплету клубок
И между двух зелёных холмов я увижу следы а пока
Я вспоминаю тебя
Я вспоминаю тебя
Мой алмазный
Я вспоминаю тебя
Я вспоминаю тебя
Мой алмазный британец

Какие прекрасные лица какие прекрасные лица какие прекрасные лица у тебя
Какие прекрасные лица какие прекрасные лица какие прекрасные лица у тебя
Глаза твои
По золотой дороге
И скорость 200 км\мин
В одном экипаже с болью

Я вспоминаю тебя
Я вспоминаю тебя
Мой алмазный
Я вспоминаю тебя
Я вспоминаю тебя
Мой алмазный британец

«Ты, товарищ мой,
Не попомни зла,
Здесь, в степи глухой,
Схорони меня!

Ты лошадушек
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.

А жене скажи
Слово прощальное,
Передай кольцо
Обручальное.

Про меня скажи,
Что в степи замерз,
А любовь ее
Я с собой унес!
А любовь ее
Я с собой унес!»

Земные кончаются тропы
У серых морей на краю.
То Азия здесь, то Европа
Диктуют погоду свою:
То ливень балтийский внезапен,
То ветер сибирский жесток.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.

Покуда мы не позабыли,
Как был архитектор толков,
Пока золоченые шпили
Несут паруса облаков,
Плывет наш кораблик пузатый,
Попутный поймав ветерок,
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины - на Восток.

И себя выдавая за знамя,
Но древко наклонив, как копье,
Маскировочной сетью над нами
Кумачовое реет тряпье!

Так неужто и с берега Леты
Мы увидим, как в звездный простор
Поплывут кумачовые ленты :
- Мира - миф!
- Мира - Миг!
- Миру - мор!

Припев.

За любовь мы выпьем разом
И за то, чтоб нас любили.
И подругам ясноглазым
Мы сердца навек вручили.

Припев.

Мы бокалы вновь наполним.
Не гляди на нас сердито.
Есть о чем сегодня вспомнить,
И мечтам пути открыты.

Припев.

Хорошо бы на планете
Все столы составить вместе
И народам всем на свете
Дружно спеть о мире песню.

Припев.
1953

И пусть отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах,-
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Свое я отъездил, и даже сверх нормы,-
Стою, вспоминаю, сжимая флажок,
Как мимо меня проносились платформы
И реки - с мостами, которые сжег.

Теперь отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах,-
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Они без меня понесутся по миру -
Я рук не ломаю, навзрыд не кричу,-
А то мне навяжут еще пассажиров -
Которых я вовсе сажать не хочу.

Итак, я отправил составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах,-
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Растаяли льды, километры и годы -
Мой первый состав возвратился назад,-
Он мне не привез драгоценной породы,
Но он - возвратился, и рельсы гудят.

Уходи! Ты видишь, как мне тяжело.
И дожди, как будто плетью об стекло.
Ты видишь, как мне тяжело?
Одинок. За столько лет усилья.
Я - орел без крыльев,
Я - орел, но я не смог.

Мне так смешно,
Я - одинокий мужчина.

Я не один , нас целый хор,
Нам боязно и странно
Над синью рек, над высью гор
Лети мое сопрано.
Семь раз отмерь, один отрежь.
За что лишили членства нас?
Мы изменили свой падеж,
Но мы одни из вас,
А вы одни из нас,
Да, мы одни,
Да, мы одни,
Мы одни,
Одни.

Я ковал тебя железными подковами,
Я коляску чистым лаком покрывал.
Hо метро сверкнул перилами дубовыми.
Сразу всех он седоков околдовал.

Hу и как же это, братцы, получается,
Все так в жизни перепуталось хитро -
Чтоб запячь тебя, я утром отправляюся
От Сокольников до парка на метро.

Около башенных кранов
Девочки стайками вьются,
Но мастер на них из кабины,
Смотрит всегда с высока!

Припев:
Что же нам делать с тобой,
Профессия наша такая.
Нам отвлекаться на них не с руки,
Храбрые крановщики.
Тра-ла-ла-лай-ла-ла-ла-ла-ла
Сильные крановщики!

Стропальщик, парень вихрастый,
Профессией тоже гордится.
Его штукатурщицы любят,
Он трогает их за бока.
А ночью он плачет в подушку,
Ему горемыке не спится.
Он в нашей работе отличный помощник,
Но не крановщик, пока!

Припев:
Что же нам делать с тобой,
Профессия наша такая.
Гордо бегут по стреле мужики,
Храбрые крановщики.
Тра-ла-ла-лай-ла-ла-ла-ла-ла
Сильные крановщики!

А завтра опять опасность,
Качается кран как былинка
И как тут не закачаться
Ведь груз полторы тыщи тонн,
А ночью то вира, то майна,
Как будто заела пластинка.
Такая вот братцы тайна,
Вы поняли речь о чём.

Припев:
Что же нам делать с тобой,
Профессия наша такая.
Но трогают небо рукой мужики,
Храбрые крановщики.
Тра-ла-ла-лай-ла-ла-ла-ла-ла
Сильные крановщики!

Хочется летом в деревню,
Удочку взять и закинуть
И вместо плит и поддонов
Карпа из рек поднимать,

Но вновь начинается смена,
Прораб выпускает ракету,
Бежит крановщик на работу
Не время нам всем отдыхать

Припев:
Что же нам делать с тобой,
Профессия наша такая.
Мы можем мизинцем весь мир мужики,
Храбрые крановщики.
Тра-ла-ла-лай-ла-ла-ла-ла-ла
Сильные крановщики!

Мадам, месье, сеньоры,
К чему играть спектакли,
Когда весь мир театр,
И все мы в нем актеры,
Не так ли, не так ли?

Мадам, месье, сеньоры,
Как жаль, что в общей драме,
Бездарные гримеры, коварные суфлеры
Мы сами --- мы с вами!

О как бы нам, сеньоры,
Сыграть не фарс, а сказку,
О счастье и надеждах сыграть, пока не скоро
Развязка, развязка...

О мир, где вместо падуг
Над нами арки радуг,
Где блещет вместо ламп Луна,
Где мы, мы играем слабо,
О, как бы нам хотя бы
Не путать амплуа, амплуа,
Амплуа, амплуа, амплуа,
Оп-ля-ля.

Пускай блондина играет блондин
И никогда --- брюнет,
А то перпутаем все как один
Черный с белым цвет.
И пусть врача играет врач
И никогда --- палач,
А то --- чуть запор,
Он хвать за топор,
И нет живота, хоть плачь!

Пускай корона венчает того,
Кто в самом деле лев,
А примутся уши расти у него ---
Тут же заприте в хлев.
Не дайте шакалу сыграть овцу,
Копейке лезть в рубли,
Но дайте певцу --- и только певцу! ---
Считать, что он пуп земли.

Вон вы, чья важность и полнота
Видны издалека,
Идите сюда на роль шута,
Идиота, простака,
А вас, наверно, судьба
Прислала в этот день:
У нас пустует роль столба,
А вы здоровый пень.

В том вина ли ,что был он дерзок,
В том что не признавал правил,
В том что был в своих песнях резок
К тем кто родом людским правил,
В том что шел не туда куда слали,
В том что был как волк-одиночка,
Оттого ли его прозвали
Менестрель, что чернее ночи?
Сам себе выбирал тропы,
Песни пел лишь о том, что видел,
Не хотел быть ничьим холопом,
Ложь во благо и лесть ненавидел,
Как по лезвию бритвы - годы,
Пальцы - в кровь по звенящим струнам.
Помнишь, Гондор, как шел он гордо
Шел в огонь по багровым рунам?
О великий творец света,
Маску сбрось и ответь прямо,
Почему был казнен светлым,
Еретик что сказал правду?
Пусть как червь время точит камни,
И затупятся меч и стрелы,
Но звучит как осколок правды
Голос черного менестреля.

Боже! Сколько правды в глазах государственных шлюх !
Боже! Сколько веры в руках отставных палачей !
Ты не дай им опять закатать рукава,
Ты не дай им опять закатать рукава
Суетливых ночей.
Черные фары у соседних ворот,
Люки, наручники, порванный рот.
Сколько раз, покатившись, моя голова
С переполненной плахи летела сюда, где

Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Спящая красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам...тра-ля-ля-ля-ля-ля...Эй, начальник!

Из-под черных рубах рвется красный петух,
Из-под добрых царей льется в рты мармелад.
Никогда этот мир не вмещал в себе двух
Был нам богом отец, ну а чертом

Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Спящая красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам тра-ля-ля-ля-ля-ля...Эй, начальник!

Миллиончики в карманах
А девчонки на диванах
Расслабляемся неплохо в Каннах

А потом мы в Куршавеле
Зажигали две недели
Так что в Куршавеле очумели

В самом деле ? Е-е-е!

В Монте-Карло или в Ницце
Всем лаве нам пригодится
Евро, доллары и марки
Я хочу стать олигархом

В Монте-Карло или в Ницце
Всем лаве нам пригодится
Евро, доллары и марки
Я хочу стать олигархом

В Монте-Карло или в Ницце
Всем лаве нам пригодится
Евро, доллары и марки
Я хочу стать олигархом

В Монте-Карло или в Ницце
Всем лаве нам пригодится
Евро, доллары и марки
Я хочу стать олигархом

От досады похудел он, очень сильно похудел он,
И от радости великой в пляс пуститься был готов.
Но поскольку похудел он, для его худого тела
Не нашлось в родимом замке ни камзола, ни штанов.

Я и гроша не дам за этот цвет.
Того что нужно нам, всегда на свете нет. (2 раза)

И сидит наш рыцарь дома, с той поры сидит он дома,
И в окно глядит уныло, и считает он ворон.
И клянет свою он долю, день и ночь клянет он долю,
И припев для этой песни сочинил, конечно, он.

Я и гроша не дам за этот цвет.
Того что нужно нам, всегда на свете нет. (3 раза)

Сидит сантехник на крыше,
Сидит и думает:
"Да!Ух, мне бы водные лыжи,
Эх, я бы, точно, тогда

Поехал к синему морю,
Там очень много чего.
Я там с волною поспорю".
Но песня не про него.

Сидит сантехник на крыше
Под одинокой звездой.
Он держит водные лыжи,
Ему не надо домой.

В его кармане деньжищи,
Что можно много чего
На эти честные тыщи...
Но песня не про него.

Прелестная всадница в синем камзоле
Грозила мне пальчиком в лунной ночи,
Мы наших коней отпустили на волю -
И тут из травы поползли палачи.

ПРИПЕВ:
Ее встревоженный взгляд
Предупредил о беде,
Вскочили в аэростат
И улетели к звезде.
В траве сверкнул пистолет
И пуля ее догнала.
Она шепнула: "Привет!" -
Вздохнула и умерла.

Все панки и хиппи получат свой триппер.
А все пацифисты получат свой выстрел.
Коричневых надо смешать с голубыми
И смесью из гадов полить мостовые.

Долой гопоту!
Даёшь красоту!
Прекрасна Земля!

Дежурят ребята в народных дружинах.
В Сайгон выезжают в служебных машинах.
Покажь документы, руками не маши ты.
Сержантские лычки тоже лыком на шиты.

Долой гопоту!
Даёшь красоту!
Прекрасна Земля!

Мы дети эпохи.
Атомная копоть,
Рыдают оркестры
На всех площадях.
У этой эпохи
Свирепая похоть -
Все дразнится, морда,
Детей не щадя.
Мы славим страданье,
Боимся успеха.
Нам солнце не в пору
И вьюга не в лад.
У нашего смеха
Печальное эхо,
У нашего счастья
Запуганный взгляд.

Любой зазывала
Ползет в запевалы,
Любой вышибала -
Хранитель огня.
Забыта основа
Веселого слова.
Монахи, монахи,
Простите меня!

Простим же двадцатому
Скорость улитки,
Расчеты свои
Проведем на бегу.
Давайте же выпьем
За схему улыбки,
За график удачи
И розы в снегу.
За тех, кто услышал
Трубу на рассвете.
За женщин
Упрямые голоса,
Которые звали нас,
Как Андромеда,
И силой тащили
Нас в небеса.
Полюбим наш век,
Забыв отупенье.
Омоется старость
Живою водой.
От света до тени,
От снеди до денег
Он алый, как парус
Двадцатых годов.

Мы рваное знамя
"Бээфом" заклеим,
Мы выдуем пыль
Из помятой трубы.
И солнце над нами -
Как мячик в аллее,
Как бубен удачи
И бубен судьбы.

Давайте же будем
Звенеть в этот бубен,
Наплюнем на драмы
Пустых площадей.
Мы, смертные люди,-
Бессмертные люди!
Не стадо баранов,
А племя вождей!

Отбросим заразу,
Отбросим обузы,
Отбросим игрушки
Сошедших с ума!
Да здравствует разум!
Да здравствуют музы!
Да здравствует Пушкин!
Да скроется тьма!

Быть может, магия твоя
На все найдет ответ,
Откроет тайну бытия
И вечности секрет.
И философский камень
Ты сумеешь раздобыть,
Только сердцу не прикажешь,
Только сердцу не прикажешь,
Человеческому сердцу
Не прикажешь полюбить.

Нет увлекательней игры
И, мир постигнув наш,
Создашь ты новые миры,
Когда нибудь, создашь.
И где угодно можешь быть,
И кем угодно быть.
Только сердцу не прикажешь,
Только сердцу не прикажешь,
Человеческому сердцу
Не прикажешь полюбить.

В чужой беде нам разбираться лень -
Дельфин зарезан, и киту не сладко.
Не верь, что кто-то там на вид - тюлень,
Взгляни в глаза - в них, может быть, касатка!

Вот - череп на износ:
Нет на нем волос...
Правда, он медлителен, как филин,
А лицо его -
Уши с головой,
С небольшим количеством извилин.

Сегодня оглянулся я назад -
Труба калейдоскопа завертелась,-
И вспомнил все глаза и каждый взгляд,
И мне пожить вторично захотелось.

Видел я носы,
Бритых, и усы,
Щеки, губы, шеи - все как надо;
Нёба, языки,
Зубы, как клыки,-
И ни одного прямого взгляда.

Не относя сюда своих друзей,
Своих любимых не подозревая,
Привязанности все я сдам в музей -
Так будет, если вывезет кривая.

Нашепчи-учи, как он ложился рядом
И шептал тебе - девчонка-недотрога
Как любил тебя и твой дурной характер
За руку водил тебя через дорогу
Ты ждала его сначала как волчица
Трогала себя, шептала мой bambino
Плакала под утро, нервно угасая
А потом сдалась и вовсе разлюбила
Звёзды тают на груди
Поцелуев шёлк
Я по палубе морей
За тобой пошёл
Лови блесну
Сакура цвела, как ты в руках другого
И следы от сока, как и прежде на татами
Те же вздохи, так же ласково - bambino
Тушью на спине якудзы расцветали
И перо в него вошло, как в нежный тофу
Где-то под Игаркой, то ли в Нагасаки
Нежный парень-морячок в клешах индиго
По случайности погиб в портовой драке
Звёзды тают на груди
Поцелуев шёлк
Я по палубе морей
За тобой пошёл
Лови блесну

Я буду петь тебе
Необходимо в слух,
В мансардах голубей
Нечаянно всю ночь,
В финальных виражах,
В Женеве и в Москве,
Я буду петь тебе,
Я буду петь тебе!

Я буду жить, как ты,
Так честно и еще
Не звать чужих в постель,
Пусть холодно и лёд
Я думаю, что тот
Из нас кто не умрёт
Подышит за двоих,
А первым быть мне, знаешь ли, не важно…..

Бегущая по волнам ты закрываешь глаза.
Я поцелую тебя, как тогда в кино,
И захлебнусь в скромной радости: Ты со мной!
Моя актриса...
Я буду ждать тебя...

Где ж мои берега? Я их должен найти,
И, как парус, душа располощется.
Неужели - хана? Сквозь туман не пройти,
А на твердую землю так хочется!

Серой чайкой вдали, неоставившей след,
Пролетают года по-над волнами.
Я, наверно, устал и немного ослеп.
Различаю в ночи только молнии.

Не пойми-разбери где друзья, где враги?
Часто те и другие ненадолго.
Постоянны одни, разве только, долги,
А вот их то как раз и не надо бы!

Простота чьих-то душ, как гречиха в полях,
Колосится открытая начисто,
И обидно когда, словно мины в домах,
В людях спрятаны ложь и предательство.

Только мать и могла вывесть формулу дня,
Пусть не ново, но это и бедово:
Если деньги ушли, а за ними друзья,
То, выходит, друзей просто не было.

Видно, Боги, шутя, в день рожденья меня
Не святой окропили водицею
И, как хлеб аржаной, всю судьбу для меня
Густо смазали крепкой горчицею.

Так бывает в груди солено, горячо,
Что ни женщин, ни водки не хочется!
А на верного друга тугое плечо
Опереться порою так хочется.

Что ж, я с мели сошел, позади страх и риск,
Можно шпарить в любом направлении,
Я стараюсь наверх, но меня сносит вниз,
А внизу - в низком всё измерении!

Где ж мои берега? Я их должен найти
И, быть может, еще разпогодится.
Но туман позади и туман впереди,
А на твердую землю так хочется!
А на твердую землю так хочется...

Суровый бой ведет ледовая дружина
Мы верим мужеству отчаянных парней
В хоккей играют настоящие мужчины
Трус не играет в хоккей
Трус не играет в хоккей

Пусть за воротами противника все чаще
Победной молнией пульсирует фонарь
Но если надо защищается блестяще
Великолепная пятерка и вратарь

Суровый бой ведет ледовая дружина
Мы верим мужеству отчаянных парней
В хоккей играют настоящие мужчины
Трус не играет в хоккей
Трус не играет в хоккей

Красивых матчей будет сыграно немало
И не забудем не забудем мы как встарь
В сраженьях золото и кубки добывала
Великолепная пятерка и вратарь

Суровый бой ведет ледовая дружина
Мы верим мужеству отчаянных парней
В хоккей играют настоящие мужчины
Трус не играет в хоккей
Трус не играет в хоккей

Бизнес в жизни – главное, друзья!
Но нужна и поколений смена.
Мальчиком обзавелась семья
Молодых московских бизнесменов.
Сильно населения прирост
В нашей незначителен столице.
Очень уж таит в себе угроз
Множество желание плодиться!

Чтоб полноценно возрастить,
Чтоб дать образование
Удвоить надо, утроить
Доходы от компании.
В делах быть нужно на чеку –
Проблемы не шутейные!
Условия чтоб мальчику
Создать оранжерейные!

Ох, как бизнесменам не легко!
Ох, как бизнесмены ущемлены!
Ох, как их желанье велико
Заработать максимум зеленых!
До чего работ велик объем –
Но все выше потребленья планка.
И, чтобы вести дела вдвоем,
Отыскать решили гувернантку.

Кусаются давления
Инстинктов глупых основных;
И вот по объявлениям
Арины Родионовны,
Как правило, с лимитною
Московской регистрацией
Спешат в дома элитные
В прислуги к сливкам нации.

С ребенком просто, скромно так
С умением, с старанием.
Ей выделили комнату,
Одежду и питание;
И родственниками почти
С ней вскоре стали близкими.
Оплата, правда, не ахти –
Лишь двадцать штук российскими.

Все кипело в няниных руках –
Вот семье действительно подпора!
Ведь в провинциальных городках
Столько получают лишь шахтеры.
Ну, в любой работе – чин по чин!
Честности воистину кристальной,
И, что ценно, в дом совсем мужчин
Не приводит с целью сексуальной.

Доверишь что угодно ей.
Как подфартило с нянею!
В делах теперь свободные
И ездят аж в Германию.
Их бизнес развивается,
Доходы прогрессируют.
Как в масле сыр катаются,
Творят и спекулируют.

Вот такой у жизни негатив:
Няня неожиданно исчезла
Долларов штук сорок прихватив,
Килограмм стекляшек и железа.
Ну, и малыша взяла с собой.
Вот тебе и смена поколений!
В стороне теперь она любой:
Сколько от столицы направлений.

Записка лишь: «Разыскивать
Коль будете пытаться, я
Ребенка, чтоб не рисковать,
Продам на трансплантацию.
Согласна – вышло дорого,
Такие раз тетери вы.
Ну, ладно. Всего доброго!
Спасибо за доверие!»

До твоей глухомани семь верст киселя.
И мой личный синоптик сегодня раскис,
Пробираюсь к тебе, словно Вор в заповедную зону.
И, негромко дыша, кто-то сзади спешит,
Может, тень, может, враг, что все время молчит.
Я, наверно, дурак, что терплю его рядом с собою.

Я забросил работу на пыльный чердак.
Я оставил записку: “Идите все к черту.”
И капризный февраль мой морозит кулак,
Что сжимает в перчатке последний пятак,
Греет душу в кармане пальто
Карта междугородки.

Я, на время укрывшись в гремящем тепле тамбуров,
Ожидаю с тревогой сюрприза распахнутой двери.
А там снаружи лед, ветер в морду бьет,
Градом заклюет, как стая ворон.

На платформе снег,
Безликий километр,
Номер из нескольких цифр.
Перейти на бег,
Скрыться под навес,
Расписание – шифр сплошных отмен.
Эхом перемен в грохоте цистерн грузовой мимо.

А чечоточку, твою мать,
Надо милый мой понимать,
Доведем ее до кондиции,
Защитайте нам рипитиции.

А мы училися бить чечоточку,
Между нарами, да в охоточку,
Все с собаками, на работочку,
А мы бацаем свою чечоточку.

Один глупый капитан
В бурную погоду
Взял и сел на барабан
Вместо парoхода.
В это время град пошёл,
Покрупней гороха,
Барабану хорошо,
Капитану плохо.

В это, в это, в это время град пошёл,
По-по-по-по-покрупней гороха,
Барабану хорошо,
Барабану хорошо,
Капи-капи-капитану плохо.

Шили плотники штаны,
Вот тебе и брюки,
Пели песенку слоны,
Вот тебе и звуки.
Лили воду в решето,
Вот тебе и здрасьте,
Лучше всё-же делать то,
Что ты делать мастер.

Ли-ли-ли-лили воду в решето,
Во-во-во-вот тебе и здрасьте,
Лучше всё-же делать то,
Лучше всё-же делать то,
Что ты, что ты, что ты делать мастер.